Неточные совпадения
Я говорил уже, что читал «
Критику чистого разума»
Канта и «Философию духа» Гегеля, когда мне было четырнадцать лет.
Когда я держал выпускной экзамен по логике, то я уже прочел «
Критику чистого разума»
Канта и «Логику» Д.С. Милля.
Я нашел в библиотеке отца «
Критику чистого разума»
Канта и «Философию духа» Гегеля (третья часть «Энциклопедии»), Все это способствовало образованию во мне своего субъективного мира, который я противополагал миру объективному.
Если понимать принцип критицизма формально, как исследование природы познания, то критическая философия начала свое существование задолго до
Канта:
критикой познания занималась еще греческая философия и всякая настоящая философия непременно критическая.
И. И. Запольский любил пофилософствовать, он был последователь и поклонник
Канта; на каждой лекции о физике он как-нибудь припутывал «
критику чистого разума».
Для рассудка («чистого разума») такое удостоверение, может быть, и является «мистическим» и установляется «верою», но это показывает только всю условность и недостаточность отвлеченно-рассудочного понимания познания, ибо корень познания жизненно-прагматический, и понятие эмпирии должно уже наперед включать в себя признак действенности, ощупывающей вещи и отличающей идеальности от реальностей (кантовские «талеры» в воображении или в кошельке) [Имеется в виду рассуждение И.
Канта в «
Критике чистого разума» (
Кант И. Соч · · В 6 т. М., 1964.
Проблема религии, поставленная «трансцендентально», быть может, всего удобнее вводит в философию религии, причем она представляет собой полную аналогию основным проблемам, исследованным в трех
критиках:
Канта.
В действительности
Канту, после того как Бог был найден, все равно каким путем и каким «разумом», нужно было бы зачеркнуть всю свою «
Критику чистого разума», как построенную вне гипотезы Бога и даже при ее исключении, и написать заново свою философскую систему.
Нас здесь, однако, не интересует собственно эстетическая теория
Канта и вообще принципы «
Критики силы суждения» [Современный перевод названия трактата И.
Канта — «
Критика способности суждения».
Но для
Канта истинное время именно и есть такая абстракция, а на нее опирается как на фундамент все тяжеловесное здание кантовских «
критик».
Это сочинение в наших глазах является самым важным для понимания духа кантовской философии, ее интимного религиозного мотива, но оно задумано им не как особая «
критика», что для
Канта и характерно, но лишь как систематическое применение выводов трех
критик к христианской догматике.].
Пример подобного отношения являет тот же
Кант, который в число своих систематически распланированных
критик, по мысли его, имеющих обследовать все основные направления и исчерпать все содержание сознания, не включил, однако, особой «
критики силы религиозного суждения», между тем как известно, что трансцендентальная характеристика религии запрятана у него во все три его
критики [Нам могут возразить, что таковая четвертая
критика у
Канта в действительности имеется, это именно трактат «Die Religion innerhalb der blossen Vernunft» (написанный в 1793 году, т. е. уже после всех
критик), в наибольшей степени дающий ему право на титул «философа протестантизма».
Не могут быть применимы к духовной телесности и формы «трансцендентальной эстетики» [Раздел «
Критики чистого разума» И.
Канта, в котором анализируются пространство и время как априорные формы чувственного восприятия.], т. е. временность и пространственность.
Кауфман и др.), но и неокантианство; сторонники «имманентизма» в духе учения И.
Канта считали, что предметный мир не объективно дан, а конструируется сознанием (т. е. «имманентен», внутренне присущ сознанию), отрицая вместе с тем существование «вещи в себе».] и «монизма» — от протестантства до социалистического человекобожия [
Критике «социалистического человекобожия» посвящен ряд статей С. Н. Булгакова в книге «Два града» (в 2 т. М., 1911): «Религия человекобожия у Л. Фейербаха», «К.
Крупнейшею заслугой
Канта в теоретической философии было констатирование антиномий рассудка, благодаря которым он неизбежно запутывается в свои собственные сети [Имеются в виду антиномии космологических идей в трансцендентальной диалектике
Канта, или его трансцендентальная аналитика в «
Критике чистого разума».].
«У
Канта в его третьей «
Критике», — писал А. В. Гулыга, — в первую очередь речь идет о способности (или даже точнее о силе) оценки, приговора, который прямо или косвенно человек выносит окружающей действительности и самому себе» (Философия
Канта и современность. М., 1974. С. 268–269).].
Учение
Канта о «разумной вере» страдает половинчатостью, это полувера-полуразум: хотя ею переступается область познаваемого разумом, но в то же время разум не хочет отказаться от своего господства и контроля и в этой чуждой ему области [Для противоречивости и двойственности идей
Канта в вопросе о вере характерна глава «
Критики практического разума» под заглавием: «Каким образом возможно мыслить расширение чистого разума в практическом отношении, не расширяя при этом его познания как разума спекулятивного?» Здесь «теоретическое познание чистого разума еще не получает прироста.
Свобода просачивается и подмывает твердый грунт логической необходимости, на котором стремился воздвигнуть плотину против скептицизма и интуитивизма
Кант в своей «
Критике практического разума».
Оно ставит
Канта головой выше рационалистического богословия, с принципиальной
критикой которого и выступает
Кант: для этого богословия все доказуемо, все понятно, а, стало быть, все имманентно разуму.
Это признание для теоретического разума может быть названо гипотезой, а по отношению к пониманию объекта, данного нам путем морального закона (высшего блага), значит по отношению к потребности в практическом направлении, верой и притом верой чистого разума, ибо только чистый разум (как в его теоретическом, так и в практическом применении) есть тот источник, откуда оно возникает» (
Кант.
Критика практического разума, пер.
Даже современный томизм, не желающий признавать ни Декарта, ни
Канта, ни всей новой философии, в сущности, принужден быть неотомизмом и пройти через
критику.
Он молча зажег лампу и сел за «
Критику чистого разума» [Одна из основных работ (1781) немецкого философа-идеалиста Иммануила
Канта.]. В последнее время он усердно читал ее.